Перевод нашумевшего эссе итальянского философа Джорджо Агамбена, написанного во время первой волны Covid-19 и объявления соответствующих карантинных мер. Об основных характеристиках медицины как победившей религии: ее гностико-манихейской догматике, повсеместности ее культовой практики и эсхатологизме без возможности искупления.
Уже давно очевидно, что наука стала религией нашего времени, тем, во что люди верят. На современном Западе сосуществовали и, в некоторой степени, до сих пор сосуществуют три основные системы верований: христианство, капитализм и наука. В истории современности эти три «религии» неоднократно пересекались, время от времени вступая в конфликт, а затем примиряясь различными способами, пока постепенно не достигли своего рода мирного, понятного сосуществования, а то и откровенного сотрудничества во имя общих интересов.
Новое заключается в том, что между наукой и двумя другими религиями внезапно вновь разгорелся скрытый и непримиримый конфликт, победоносные для науки результаты которого сейчас видны нашим глазам и беспрецедентным образом определяют все аспекты нашего существования. Этот конфликт не касается, как в прошлом, теории и общих принципов, а, так сказать, культовой практики. Наука, как и любая религия, знает различные формы и уровни, посредством которых она организует и упорядочивает свою структуру: разработка тонкой и строгой догматики соответствует на практике чрезвычайно широкой и разветвленной культовой сфере, сходной с тем, что мы называем технологией.Неудивительно, что главным героем этой новой религиозной войны стала та часть науки, где догматика менее строга, а прагматический аспект сильнее: медицина, непосредственным объектом которой является живое тело человека. Давайте попробуем определить основные характеристики этой победившей религии, с которой нам все чаще придется считаться.
1) Первая особенность заключается
в том, что медицина, как и капитализм, не нуждается в особой догматике,
а просто заимствует свои фундаментальные понятия из биологии. Однако,
в отличие от биологии, она формулирует эти понятия в
2) Если до сих пор эта культовая практика, как и любая литургия, была эпизодической и ограниченной во времени, то неожиданные события, свидетелями которых мы являемся, привели к тому, что она стала постоянной и повсеместной. Речь уже не идет о том, чтобы принимать лекарства, проходить медицинское обследование или терпеть хирургическое вмешательство тогда, когда это необходимо: вся жизнь человека должна стать местом непрерывной культовой практики. Враг, вирус, присутствует всегда, и с ним нужно бороться постоянно и без передышки. Христианская религия также знала подобные тоталитарные тенденции, но они касались лишь отдельных людей — например, монахов, — которые решили посвятить всю свою жизнь «непрестанной молитве». Медицина как религия подхватывает эту заповедь Павла и в то же время переиначивает ее: если раньше монахи собирались в монастырях, чтобы вместе молиться, то теперь поклонение должно совершаться так же усердно, но раздельно и на расстоянии.
3) Культовая практика больше не является свободной и добровольной, подчиняясь лишь духовной санкции, а должна быть обязательной по закону. Союз между религией и светской властью, конечно, не нов. Но новым является то, что он больше касается не исповедания веры, как это было в случае с ересями, но исключительно отправления культа. Светская власть должна следить за тем, чтобы литургия медицинской религии, которая теперь охватывает всю жизнь, непреклонно соблюдалась на практике. Тот факт, что это именно культовая практика, а не рациональное научное требование, сразу бросается в глаза. Самой частой причиной смертности в нашей стране являются сердечно-сосудистые заболевания, и хорошо известно, что их можно уменьшить, если вести более здоровый образ жизни и придерживаться определенной диеты. Но ни одному врачу не приходило в голову, что этот образ жизни и диета, которых они советуют придерживаться своим пациентам, должны стать предметом правового регулирования, предписывающего ex lege, что человек должен есть и как он должен жить, превращая все его существование в обязанность по охране здоровья. Было сделано почти в точности так, и, по крайней мере на данный момент, люди приняли как должное отказ от свободы передвижения, работы, дружбы, социальных связей, религиозных и политических убеждений.
Здесь можно проследить, как две другие религии Запада, религия Христа и религия денег, уступили первенство, казалось бы, без борьбы, медицине и науке. Церковь полностью отреклась отказалась от своих принципов, забыв, что святой, чье имя взял нынешний понтифик, обнимал прокаженных, что одним из дел милосердия является посещение больных, что таинства могут совершаться только при личном участии. Капитализм, со своей стороны, даже с некоторым протестом принял потери в производительности, с которыми он никогда не мирился ранее, вероятно, позже надеясь найти компромисс с новой религией, которая, кажется, тоже готова пойти на определенные уступки в этом вопросе.
4) Медицинская религия несомненно унаследовала от христианства эсхатологические настроения, отброшенные христианством. Капитализм, секуляризируя теологическую парадигму спасения, уже избавился от идеи конца света, заменив ее состоянием перманентного кризиса, без конца и спасения. Кризис — изначально медицинское понятие, обозначающее в Корпусе Гиппократа момент, когда врач решал, перенесет ли пациент болезнь. Богословы взяли этот термин для обозначения окончательного суда, который произойдет в последние времена. Если рассмотреть чрезвычайное положение, в котором мы находимся сейчас, то можно сказать, что медицинская религия сочетает в себе вечный кризис капитализма с христианской идеей последних времен, эсхатона, где окончательное решение всегда находится в процессе, а конец одновременно и приближается, и откладывается, в непрекращающейся попытке управлять процессом, но никогда не разрешая его раз и навсегда. Это религия мира, который понимает, что находится в своем конце, но не может, подобно врачу Гиппократа, решить, выживет он или умрет.
5) Как и капитализм и в отличие от христианства, медицинская религия не предлагает возможности спасения и искупления. Напротив, исцеление, к которому она стремится, может быть лишь временным, поскольку злой бог, вирус, не может быть уничтожен раз и навсегда, а постоянно меняется и принимает новые, еще более опасные формы. Эпидемия, как следует из этимологии термина (demos — по-гречески народ как политическое тело, а polemosepidemios — по-гомеровски гражданская война), — это прежде всего политическая концепция, которая вот-вот станет новой сферой мировой политики — или неполитики. Вполне возможно, что эпидемия, которую мы переживаем, является воплощением мировой гражданской войны, которая, по мнению самых осторожных политологов, пришла на замену традиционных мировых войн. Все страны и все народы сейчас находятся в состоянии длительной войны с самими собой, потому что невидимый и неуловимый враг, с которым они сражаются, находится внутри нас.
Как уже не раз случалось в ходе истории, философам снова придется вступить в конфликт с религией, и это уже не христианство, а наука или та часть науки, которая приняла форму религии. Я не знаю, будут ли зажжены костры и включены в запретный индекс книги, но, безусловно, мысли тех, кто продолжает искать правду и отвергать господствующую ложь, будут, как это уже происходит на наших глазах, отвергнуты и обвинены в распространении фейковых новостей (новостей, а не идей, поскольку новости важнее реальности!). Как и во всех чрезвычайных ситуациях, реальных или симулированных, мы снова увидим, как невежды клевещут на философов, а негодяи пытаются нажиться на несчастьях, которые они сами же и вызвали. Все это уже происходило и будет происходить, но те, кто свидетельствует об истине, не перестанут это делать, ибо никто не может свидетельствовать за очевидца.
Джорджо Агамбен, 2 мая 2020 г.
Читайте также: Джулиус Ричел. Ваша бустерная жизнь: как бигфарма внедряет абонентскую модель рентабельности