 |
| Василий Аксенов, Виктор Ерофеев и Владимир Высоцкий |
Россию надо держать под колпаком. Пусть грезит придушенной. Народ знает,
что хочет, но это социально не получается. Он хочет ничего не делать и
все иметь. Русские – самые настоящие паразиты.
У
нас в России для садистов рай. Российская государственность исторически
обеспечила им счастливое существование. Она обесценила человеческую
жизнь, создала систему подавления, всевозможных запретов, ханжеской
морали.
Несостоявшиеся садисты становятся жертвами садизма, но,
дай жертвам власть, они тоже станут садистами. Садизм вырабатывается в
неограниченном количестве, как слюна, садизм идет валом. Садюга –
русское ласковое слово. Я такой другой, действительно, не знаю, где так
сладко умеют унизить, где бы женщин столь сильно возбуждала перспектива
насилия, а мужчины столь наивно путали половой акт с дракой. По степени
бытовой, будничной агрессивности, от троллейбуса и детского сада до
Думы, мы не знаем себе равных, всех превзошли.
Россия – это вид страны, которая производит
людское несчастье. Существуют исторически все условия, чтобы страна
бесперебойно была несчастной. Русская власть верно справляется со своими
заданиями, какой бы ориентации она не придерживалась.
Читайте также: Александр Невзоров о России и русских - афоризмы, цитаты, высказывания
Не любишь
политику – правильно делаешь. Но не давай русской политике издеваться
над тобой. Не забывай – у нее плохая наследственность.
Русская жизнь призвана отвлекать людей от жизни.
Не будешь уважать другого, тебя не будет. На этом контракте Запад держится двести лет. Банальность посыла окупается комфортным результатом. Основная мерзость русской жизни — не хамство, даже не отношение к человеку как к говну, но негласное согласие на продолжение недостойной жизни и стремление к ее оправданию. В умении все оправдать заключается русская правда.
«Русские - позорная нация. Они не умеют работать систематически и систематически думать. Они больше способны на спорадические, одноразовые действия… Русских скорее объединяют дурные качества: лень, зависть, апатия, опустошенность… По своей пафосной эмоциональности, пещерной наивности, пузатости, поведенческой неуклюжести русские долгое время были прямо противоположны большому эстетическому стилю Запада - стилю cool… У русских нет жизненных принципов. Они не умеют постоять за себя. Они вообще ничего не умеют. Их можно обдурить. Русский - очень подозрительный. Русский - хмурый. Он любую победу превратит в поражение. Засрет победу. Не воспользуется. Зато всякое поражение превратит в катастрофу... Русский невменяем. Никогда не понятно, что он понял и что не понял. С простым русским надо говорить очень упрощенно. Это не болезнь, а историческое состояние… Россию можно обмануть, а когда она догадается, будет поздно. Уже под колпаком. Пусть грезит придушенной. Народ знает, что хочет, но это социально не получается. Он хочет ничего не делать и все иметь. Русские - самые настоящие паразиты»
Читайте также: Георгий Бурков: «У меня нет Родины, ибо у раба её не может быть...»
«Необходим заговор против населения. В России надо все переделывать конспиративно. Только насилие способно привести страну в чувство. С населением не считаться. Если убить половину (не жалко - народа много), вторая будет сговорчивее. Потому что население не сознательное. Никчемность не вяжется с демократией. Русских надо держать в кулаке, в вечном страхе, давить, не давать расслабляться… Русских надо пороть. Особенно парней и девушек. Приятно пороть юные попы. В России надо устраивать публичные казни. Показывать их по телевизору. Русские любят время от времени поглядеть на повешенных. На трупы. Русских это будоражит… Русский раздирается между самоуничижением и волей к насилию. Трудно представить себе народ, который был бы более благосклонен к мучениям себя и других. Русский любит испортить другому жизнь, засадить в тюрьму или хотя бы измотать нервы. У русского глубоко в душе спрятано желание убивать. Русский всегда любил публичные казни».
«Русская женщина любой разновидности атавистична, как каменный пень. У нее запах тела, давно не употреблявшего духов. С кожи тянет запашком тления. Впавшие глаза. Подавленность. Севший голос. Блядовитость русской женщины, изнанка ее застенчивости, ярка буфетно-ресторанным колоритом. Налей, поднеси, обслужи… Русские, как правило, неэстетичны. Неряшливы. С пятнами. На штанах пятна. На жопе тоже пятна, если не прыщи и пупырышки. Пятнистые гады. Плохо пахнут… Как обращаться с русскими? Противогаз - и вперед. Русские не терпят хорошего к себе отношения. От хорошего отношения они разлагаются, как колбаса на солнце. Всю жизнь вредят сами себе. Трудно представить себе, чего только не вытерпят русские. У них можно все отнять. Они неприхотливы. Их можно заставить умыться песком. Тем не менее, русские ужасно завистливы. Если одних будут перед смертью пытать и мучить, а других просто приговорят к расстрелу, то первые будут с возмущением кричать, что вторым повезло… Инвалид вызывает у русских спазм смеха, злобу и желание прикончить. Одноногого пиздят его же собственным костылем. Безногого топят в луже. Горбатого распрямляют ударом ноги. Косому выдавливают с хрипом последний глаз. Беременная женщина - тоже по-своему инвалид. На нее норовят спустить дворовых собак».
«В России по определению нет ни одного честного человекa».
Если
ее [систему ] взломать, то получится, что национальная идея русских -
никчемность. Нет никакой другой идеи, которую русские проводили в жизнь
более последовательно. Во всем непоследовательны, в никчемности стойки.
У нас непоправимое случается каждые полчаса. Мы настолько натренированы в этом смысле, что случилось бы что-то поправимое, мы бы сели и удивились страшно.
Обида — мотор утопического человека. Вот почему в России столько много обиженных, практически все.
Мы жили славно, как полные свиньи.
Народ, оставшийся архаическим образованием после запуска спутника и создания ядерного оружия, опасен и беспощаден.
"Всё построено на страхе не первый год и не первое десятилетие, и не первое столетие. Есть разные формы государства. Мы идём оттуда, от дружбы с золотой Ордой, и там действительно всё было достаточно жёстко. Московское царство и так далее. Мы должны были это преодолеть, и пытаемся это сделать. Сейчас, раз мы с Вами об этом говорим, видимо, это нас не полностью устраивает. Но с другой стороны традиция эта есть. Кроме того, мы не прошли этот опыт, о котором Вы говорили, о Западной Европе. Мы не прошли опыт гуманистического возрождения, когда каждый почувствовал себя личностью. Эта личность сказала о том, что она если с государством готова спорить, то как независимая и полноценная, как явление, как субъект. Мы же здесь задавлены тем, что нам постоянно говорят о том, что «я» меньше, чем «мы». «Мы» должно давить на «я», потому что в «мы» есть истина, а в «я» есть отклонение, скорее всего, от истины."
Можно договориться с черепахой, но попробуй договорись с ее панцирем. То же самое и Россия. Россия радикальнее русских. Создание сильнее создателей. С русскими кое-как еще можно иметь дело; с Россией никогда не договоришься.
Это как профессора литературы. На первый взгляд - свои люди. А на второй - чужие и мертвые.
Греция сгорела от религиозного формализма, Россия горит от формальной религиозности.
Большинство умных русских в конце концов разочаровываются в русских.
Слово-разгадка русской жизни. Вся жизнь – мука. Физическая, эстетическая, стилевая, любая.
Чужое тело для русского не имеет полицейской запретности. Русский человек –– корявый человек. Толкается, пихается, может даже укусить. Чужое тело можно использовать как аргумент. Его полезно взломать.
Была мысль найти объединяющую [русскую] идею. Нашлись только разъединяющие.
Известно, что по**изм – русская национальная философия. Основа всех основ. Не Ломоносов, не Пушкин, не Толстой, не Ленин, а именно по**изм овладел массами. Мы говорим народ – подразумеваем по**изм. Никто, однако, не вникал в изгибы этой формы мышления. Не опускался на дно по**изма. Собственно, это тоже по**изм – подобное отношение к по**изму.
Русский уверен, что положительные вещи не продолжительны. Нас так учит наша история. Мы так измочалены жизнью, что смотреть на процветание других – противно. Хочется это процветание опорочить, объявить ему войну.
Счастливых у нас любят только в песнях и после смерти.
Русские все стерпят, всякие унижения, они тренированные. И нагоняи начальства, и разные издевательства, и свободу, и завтрак без кофе, и диктатуру. Но если китайцы заживут богаче, они не стерпят. Нет, тоже стерпят. Стерпят: сгорбятся – и запьют кипяточком на станции, с сахарком в прикуску. Я не знаю ни одной такой вещи, которую бы не стерпел русский.
Русский ум непредставим. У него нет доверия к себе. Кто бы ни пытался его обозначить, он остается неуязвимым, до него ничего не долетает.
У интеллигенции всегда одно и то же: как самодержавие, так плач по народу. А как революция – русские свиньи.
Россию надо держать под колпаком. Пусть грезит придушенной. Народ знает, что хочет, но это социально не получается. Он хочет ничего не делать и все иметь. Русские – самые настоящие паразиты.
Хамское высокомерие вечно занятой собой власти, не имеющей времени объясниться с людьми. Новые обиды. Сила русской интеллигенции – внеправительственное мышление. Оно же – вечная слабость.
Надежда в России умирает первой. Вот вывод, который можно сделать из отечественной истории.
Иван Грозный, убивающий сына, живописен. В России любят тех, кто замучил и убил многих русских. Русская власть в основном уничтожила собственное население, а не чужое или врагов, как в других странах. Отделить кровожадность от забавы и заботы о стране невозможно. Это и есть русская живописность.
Наш народ, в отличие от французского, не разнародился. Но есть, например, мексиканский. Русский народ в чем-то уязвительно не уникален. Он похож на другие архаические народы Азии, Латинской Америки, Африки своей близостью к животному миру.
Бывают редкие периоды, когда русские забывают о своем страдательном залоге и начинают подражать прочим народам в их созидательном начале, что-то строить, к чему-то стремиться. Всякий раз это обрывается плачевно.
Но, спутавшие самоуправление с самоуправством, русские превратились в слипшийся ком, который катится, вертится, не в силах остановиться, вниз по наклонной плоскости, извергая проклятия, лозунги, гимны, частушки, охи и прочий национальный пафос.
Нормальное состояние русского – пьяное. Пьянство ему идет. Неуклюжесть становится шиком. Косноязычие – поэмой. Песни – гимнами. Оборванство – жизненным стилем. Стоит русскому стать пьяным, как он приобретает черты неземной элегантности.
Автор — Виктор Ерофеев
