01.10.19

Метания КГБ между мягкими и жесткими методами управления сознанием


Массовое сознание более предсказуемо, чем индивидуальное, что хорошо известно специалистам по big data. Трудно предсказать реакции конкретного индивида, но массовые реакции предсказываются гораздо лучше. Индивидуальное отклонение не меняет реакции большинства.


Что касается работы КГБ с массовым сознанием, то есть три возможных направления, куда может быть направлено массовое сознание. Официальная пропаганда работает на максимальную поддержку действующей власти: типа «все на стройку коммунизма». Оппозиция требует противоположной ориентации: все должны быть против власти. Но есть и третья альтернатива, удержанием которой также занимается власть. Это альтернатива увода с политического поля, перенаправления активности людей в другие сферы, например, на власть местную с власти центральной, с политики на развлечения, с решительных действий против на ожидание лучших времен.

С этой точки зрения роль Пятого управления как куратора создателей сферы развлечения — творческой интеллигенции — неизмеримо высока. Они должны веселить и радовать людей, а не заставлять их хмуриться и думать о насущных проблемах, которые все равно никто решить не может. Мы видим, как много уже за последние три десятка лет сменилось и режимов, и президентов, а воз и ныне там — постсоветское пространство никак не приблизится к экономическому уровню стран Европы.

Жесткая пропаганда также занята входом в массовое сознание с помощью эксплуатации массового потребления, это работа со всеми и сразу, никто не может уклониться от нее. Вспомним шутку советского времени, когда даже утюг рассказывал о съезде КПСС. Мягкая пропаганда входит в массовое сознание через индивидуальное потребление, от которого в принципе можно и уклониться, но не хочется.

Примером жесткой пропаганды является кино. Как пишет А. Роднянский: «Кинематографом в свое время руководили Гитлер, Сталин, Муссолини, это было способом управления людьми с помощью массового просмотра контента. Теперь мы возвращаемся к модели Эдисона, когда кино смотрят в одиночестве — с помощью любого удобного способа» [1].

От жесткой пропаганды трудно увернуться из-за массовости просмотра, ты не выйдешь из кинотеатра с патриотического фильма. Зато мягкая пропаганда оставляет возможность отключиться, поскольку ты один. То есть здесь возникает проблема привлечения внимания, а также удержания его на все время просмотра.

Британская школа психологических операций, из которой выросли и некоторые идеи (и люди) работы Cambridge Analytica, считает, что менять нужно общие представления, а не индивидуальные, тем самым индивидуальное поведение повторит введенное коллективное.

Можно привести два примера работы в этой области — удачный и неудачный. Успешный пример — это мыльные оперы М. Сабидо, в результате которых возникло обучение в Латинской Америке грамотности, обучению шитью, а в Африке они успешно сражались со СПИДом, обучая правильному поведению. Но это была продуманная стратегия, где герои мыльной оперы четко соответствовали стандарту: герой с неправильным поведением, герой с правильным поведением, герой, с которым ассоциировал себя зритель (см. также некоторые другие типы воздействия [2]).

Неудачным примером можно считать антиалкогольную кампанию времен Горбачева, когда изменить поведение попытались постановлением ЦК и вырубкой виноградников. Все это привело после первых нескольких месяцев позитива к полному негативу — население переключилось на питье заменителей и активное распространение впервые получили наркотики, от чего уже нельзя избавиться и по сегодняшний день. Резко вверх пошло производство самогона. Кампания была отменена в 1988 году по причине отсутствия поддержки и падения финансовых поступлений, однако уровень смертности даже после ее отмены с 1990 по 1994 все продолжал расти [3].

Кстати, ЦРУ интересовала антиалкогольная кампания не меньше, чем баллистические ракеты [4]. Рассекреченный документ ЦРУ прямо фиксирует зависимость между антиалкогольной кампанией и распространением наркотиков [5]. То есть кампанию можно считать полным провалом. Правда, на все это накладывались и другие факторы. Например, в этом документе ЦРУ констатируется, что «золотая молодежь», дети советской элиты, рассматривали наркотики как восстание, как приближение к Западу.

Одновременно ЦРУ фиксирует сигналы падения поддержки Горбачева элитами:
«С начала 1991 года на Горбачева оказывается все возрастающее политическое давление с двух противоборствующих сторон – консерваторов и реформаторов. Его положение усугубляется тем, что он практически потерял поддержку в стране. Возглавляемый им центр власти все более размывается. Если раньше лидеров оппозиции занимали вопросы политического будущего Горбачева, то теперь они лишь думают о том, как побыстрее от него избавиться» [6].
Здесь есть также четкая констатация: «Эра Горбачева практически закончилась. Даже если через год он останется в своем кремлевском кабинете, реальной властью обладать не будет. Если в ближайшее время Горбачев будет свергнут, то это сделают сторонники жесткой линии… Однако, со временем влияние реформаторов будет расти, и демократы придут к власти. Переход власти, вероятно, не будет гладким, неизбежен переходный период с интенсивной борьбой за власть и, как следствие, безвластием».

Из всех этих рассуждений понятен путч ГКЧП, послуживший переходу к новому правлению под руководством Ельцина. Л. Кравченко вспоминал: «Я знал, что от безысходности ситуации были, с согласия Михаила Сергеевича, предложены три варианта введения в стране чрезвычайного положения, еще в марте 91 года: в целом в стране, в Москве и Ленинграде или только в Москве. И для меня не было потом неожиданным, что некий ГКЧП образовался. Официально, о том, что все три варианта обсуждались на разных уровнях, позднее заявлял [Анатолий] Лукьянов, якобы именно поэтому делегация поехала позже к Михаилу Сергеевичу в Форос, чтобы обсудить, какой из вариантов вводить» ([7], см. также [8 — 9]). В другом интервью он вспоминал, что все так называемые гкчписты были на дне рождения у Горбачева, то есть были его ближайшими сотрудниками.

Можно только понадеяться, что будущий мир не будет таким закрытым, как сегодняшний, когда мы ничего не знаем о реальных подоплеках ключевых поворотов истории.

Советская система увидел свой интерес не только в модели жесткого воздействия, но и в модели мягкого воздействия. Если в первом случае пропагандистский месседж выпячивается, то во втором он оказывается спрятанным. При этом следует разграничить контент и формы его подачи. Один и тот же контент может оказывать разное воздействие.

Есть, например, исследования психологов, говорящие о том, что наличие определенного числа негативных сообщений, создают у потребителя информации ощущение объективности данного информационного источника. В принципе большее внимание к негативам идет еще со времен примитивных обществ, сегодня негативные сообщения, а фейки всегда негативны, распространяются лучше позитивных, например, в соцсетях.

Психологи также фиксируют, что люди, которые не придерживаются политкорректности в своих выступлениях, воспринимаются аудиторией лучше, поскольку она видит в них большую уверенность в себе [10 — 12].

В советское время возникли и заработали свою популярность медиа, которым позволили «отклоняться от линии партии». Это «Литературная газета», это АПН в свое время и … это сегодня «Эхо Москвы». Они воспринимались и воспринимаются не только как более достоверные, но и как более интересные. В них проскальзывает больше негатива, за счет чего достигается больший интерес аудитории. Но они одновременно «смешивают» в одно блюдо нужные и «вредные» с точки зрения власти тексты. В результате чего человек протестный, который привык читать только свои тексты, получает и противоположную информацию, нужную власти. Без такой «помощи» он никогда бы не заглянул в них.

Похожая ситуация встречается в соцсетях, когда человек там, условно говоря, размахивает шашкой против власти, и ему это кажется подвигом, однако на самом деле его никто не читает, и вся его якобы активность уходит в песок.

Это делалось еще и в советское время, когда власть создала выше отмеченные издания, или для демонстрации свободы мнений в СССР для зарубежной аудитории, например, журнал «Спутник». Тем самым как бы протестная активность просто выливалось в протестное чтение или в театр на нашумевшую постановку.

Интересно, что начать делать иную новую «Литературную газету» предложил Сталин. К. Симонов вспоминал такие слова Сталина:
«Мы здесь думаем, что Союз писателей мог бы начать выпускать совсем другую «Литературную газету», чем он сейчас выпускает. Союз писателей мог бы выпускать своими силами такую «Литературную газету», которая одновременно была бы не только литературной, а политической, большой, массовой газетой. Союз писателей мог бы выпускать такую газету, которая остро, более остро, чем другие газеты, ставила бы вопросы международной жизни, а если понадобится, то и внутренней жизни. Все наши газеты — так или иначе официальные газеты, а «Литературная газета» — газета Союза писателей, она может ставить вопросы неофициально, в том числе и такие, которые мы не можем или не хотим поставить официально. «Литературная газета» как неофициальная газета может быть в некоторых вопросах острее, левее нас, может расходиться в остроте постановки вопроса с официально выраженной точкой зрения. Вполне возможно, что мы иногда будем критиковать за это «Литературную газету», но она не должна бояться этого, она, несмотря на критику, должна продолжать делать свое дело».
При последних словах, как вспоминал Симонов, Сталин ухмыльнулся. Сталин продолжил свое разъяснение:
«Вы должны понять, что мы не всегда можем официально высказаться о том, о чем нам хотелось бы сказать, такие случаи бывают в политике, и «Литературная газета» должна нам помогать в этих случаях. И вообще, не должна слишком бояться, слишком оглядываться, не должна консультировать свои статьи по международным вопросам с Министерством иностранных дел, Министерство иностранных дел не должно читать эти статьи. Министерство иностранных дел занимается своими делами, «Литературная газета» — своими делами».
Потом он перешел к вполне практическим решениям. Узнав, что тираж газеты пятьдесят тысяч, сказал, что его надо увеличить в десять раз. Вместо одного раза в неделю, надо выпускать два раза в неделю. Он также предложил создать при газете «свое собственное, неофициальное телеграфное агентство для получения и распространения неофициальной информации».

К. Симонов рассказал об этом в своей книге «Глазами человека моего поколения» [13]. Разговор занял полчаса и, как видим, там же прозвучала идея создания будущего АПН.

Точно так на встрече еще в 1929 г. с украинскими писателями, которые жаловались, что во МХАТе ставят Булгакова, а не правильные партийные произведения, Сталин заметил, что театр ходят не только члены партии. То есть и здесь он ушел правильного, но прямолинейного произведения. А дословно он сказал так:
«Если вы будете писать только о коммунистах, это не выйдет. У нас стосорокамиллионное население, а коммунистов только полтора миллиона. Не для одних же коммунистов эти пьесы ставятся. Такие требования предъявлять при недостатке хороших пьес — с нашей стороны, со стороны марксистов,— значит отвлекаться от действительности» [14].
Эта разумная позиция не всегда была у Сталина, чаще он как раз «продавливал» правильные произведения. Здесь, видимо, он пошел против себя, поскольку ему пришлось защищать пьесу Булгакова, которая нравилась ему просто как человеку.

К. Симонов дал свое понимание причин сталинских довоенных репрессий, когда написал: «Я допускаю даже и такую мысль, что 37–38-й годы были в скрытой форме связаны непосредственно с подготовкой к войне, с тем, что он предвидел эту войну и в чем-то опасался ее. И опасался именно того, что в решительную минуту войны, когда армия — он понимал это — приобретет большее значение, чем в мирное время, а следовательно, и военачальники приобретут большую власть, что они могут стать такой силой, которая окажется опасной для него лично» [15]. Кстати, Симонов считал, что Сталин сам готовился к нападению летом 1942 года: «Судя по тому, как в ужасающих условиях 41–42-го года мы тем не менее огромными темпами начали наращивать свою военную промышленность, выпускать танки, самолеты, артиллерию и так далее, видно, насколько серьезная подготовка шла к этому заранее. Мне лично кажется, что он этот военный удар по фашистской Германии планировал на лето сорок второго года и именно поэтому так слепо и невероятно упрямо не верил в возможность нарушения этого своего плана, за которым для него стояла победа социалистического строя во всей Европе. Именно потому, что он не хотел отступиться от этого плана, потому что он спал и видел, как это будет, и был убежден, что будет так, как он запланировал, он не принимал во внимание сведения о надвигающейся войне в сорок первом году, и так до конца и считал возможным, что все это провокация, что англичане, находясь в отчаянном положении, пытаются столкнуть нас с немцами, в то время как от этого преждевременного столкновения еще можно уклониться».

Мы видим, что есть метод разговора с, условно говоря, пионерами, где все должно быть правильно. Да и здесь, как считал Д. Быков, А. Гайдар в СССР, например, достиг немыслимых высот. Быков назвал свою лекцию так — «СССР — страна, которую придумал Гайдар». То есть то все, что было лучшего, в определенном плане было придумано Гайдаром для трансляции детям. Он защищает свою позицию положительного взгляда на СССР так: «когда мы говорим о советском проекте или о Советском Союзе, мы почти всегда обречены сталкиваться с самой распространённой реакцией, которая меня преследует уже не первый год. Стоит мне написать что-то хорошее о Советском Союзе, от некоторой признательности к которому я никак не могу избавиться, как тут же получаю упрёк в том, что я защищаю коллективизацию и «архипелаг ГУЛАГ». Это понятная вещь: к сожалению, от советского опыта это неотделимо. Но если и было в Советском Союзе что-то хорошее, то, что, как правило, гибло первым, то это ассоциируется у меня с очень немногими и вполне конкретными вещами: с Гайдаром, с «Артеком», с литературой моего детства и с теми представлениями, которая советская власть, хотела она того или нет, внушала своим наиболее послушным ученикам» [16].

В любом случае детям нужны самые простые причинно-следственные связи, а вот со взрослыми людьми, тем более с интеллигенцией надо говорить по-другому, чтобы сделать ее своим союзником. Но и в том, и в другом случае нужна непротиворечивая модель мира. Именно по этой причине «неправильное» поведение диссидентов объяснялось в СССР их психическими болезнями, а репрессии 37 — 38 наличием «врагов народа». Они по этой модели становились неадекватными, поэтому их слова не заслуживали доверия.

В особой ситуации оказываются создатели виртуальной реальности (писатели, режиссеры, актеры, композиторы), которые достаточно частотно вступают в конфликтные ситуации с властью, поскольку их профессией является создание нового, а не повтор старого. Но одновременно происходит преодоление этих «ограничителей»: «Любопытно поставить рядом два свидетельства — фразу Дмитрия Шостаковича (по воспоминаниям Галины Вишневской) не о сталинском, а о брежневском, то есть относительно «вегетарианском», времени: «Скажите спасибо, что еще дают дышать!», и слова поэта Давида Самойлова: «Спасибо, что подавляли». Настоящее искусство растет не в оранжереях, а в суровой борьбе с косной толпой, с жестокой и невежественной властью. Художник закаляется в этой борьбе (хотя так и просится дополнение в духе черного юмора: если остается жив!). Красноречиво высказывание Валерия Гаврилина: «Искусство — реакция на духовную несвободу…» [17].

Несколько утрируя, можно сказать, что советское государство создало по сути модель «неговорения» (или «недоговорения»), запрещая высказываться о многих вещах, реализовав ее в том числе в официальном институте цензуры. И эта модель вступает в конфликт с сутью литературы и искусства, которые хотят говорить, поскольку говорение, а не молчание является их специальностью.

КГБ боролось с особо непокорными нарушителями этой модели, вначале пытаясь погасить их желание и активность творческой интеллигенции с помощью не меньшей активности своего Пятого управления во главе с генералом Ф. Бобковым. Для своей эффективности виртуальное пространство должно быть не просто достоверным, но и нужным человеку, давая ему витамины эмоций, без которых его жизнь невозможна.


И еще одна «находка», идущая от А. Литвиненко и пересказанная С. Белковским. Оказывается Пятое управление — это и место работы В. Путина: «5 главк КГБ СССР интересен ещё и тем, что в нём работал Владимир Владимирович Путин, хотя официальная легенда гласит, что он разведчик и работал именно в 1-м главке. Надо сказать, что когда в очередной раз заходит разговор о том, что ни в каком 1-м главке он не работал и директором Дома советской культуры в Дрездене был именно по линии политического сыска, это сразу вызывает брожение даже на самых верхних этажах власти. То есть очевидно, что для Владимира Владимировича это весьма чувствительный вопрос.Когда в прошлый раз, несколько месяцев назад, в средствах массовой информации был поднят и поставлен этот вопрос, не кто-нибудь, а лично директор Службы внешней разведки Сергей Евгеньевич Нарышкин показывал комнату Путина в каком-то общежитие 1-го главка, то есть внешней разведки КГБ СССР. Что это за комната была, мы не знаем, какова реальность её существования, но нужно было немедленно отреагировать и ещё раз напомнить верноподданному народу, что Владимир Владимирович не стукач, а разведчик» [18].

Все знают, что с помощью КГБ создавался всем известный сериал «Семнадцать мгновений весны». Здесь всегда подчеркивается особая роль Андропова. Но помощник Андропова И. Синицин вспоминает и другие случаи, например, когда по материалам КГБ Ю. Семенов написал «ТАСС уполномочен заявить»: «Юлиан как-то рассказывал мне, что был одним из тех молодых писателей, кто встречался время от времени с самим Юрием Владимировичем, пользовался поддержкой его и многих генералов КГБ, в том числе и Бобкова. Он получал для своего творчества многие, недоступные другим литераторам, подлинные архивные дела ВЧК, НКВД и КГБ. […] Может быть, именно тогда у Андропова родилась мысль создать в КГБ для саморекламы и пропаганды достижений спецслужбы через средства массовой информации особое подразделение, так называемое пресс-бюро. Оно было очень быстро создано, и в его задачи входили связь с авторами, которые могли бы своими произведениями пропагандировать успехи КГБ, а также информирование общественности через прессу о конкретных операциях разведки и контрразведки, с которых специально для этого снимался гриф «совершенно секретно». Но таким близким к КГБ авторам, как Юлиан Семенов, и некоторым писателям, бывшим сотрудникам спецслужб, секретные архивные материалы давались и до создания пресс-бюро» [19].

И еще интересная информация: «Бобков, а с его подачи и Андропов, старались провести с новыми и новыми бунтарями для начала так называемые профилактические беседы. Многие, боясь грядущих репрессий, на таких беседах «ломались», и тем самым число упорных и открытых критиков советской Системы росло не очень быстро, но все-таки росло. Колбасы становилось все меньше и меньше, а членов политбюро, требующих более строго наказывать за диссидентские мысли, — все больше. Андропову, чтобы не демонстрировать Западу лицо сурового полицейского государства, приходилось апеллировать к Брежневу как к руководителю, не заинтересованному в славе сатрапа, чтобы саботировать выполнение самых жестких указаний политбюро о борьбе с инакомыслием. «Добренький» Брежнев тоже не хотел оставаться в истории злым тираном. Он поддерживал Андропова и КГБ в деятельности по некоторому сокращению числа преследовавшихся за инакомыслие…».

Как видим, давление Запада, причем даже чисто лингвистическое, как придуманное Рейганом обозначение СССР как «империи зла», оказывается работающим. Приходится принимать решения, которые не вытекают из системы, а противоречат ей. Но во многих случаях затем они становятся теми, по которым начинает идти развитие системы.

Это давление виртуального фактора на реальность реализовывалось и с помощью кинопродукции. Никто не знает, насколько решающим для всех этих процессов был, например, Джеймс Бонд Флеминга, который сражался со зловещими представителями Союза. То есть реальность рушилась под воздействием виртуальности. Интересно, что Я. Флеминг сам служил в разведке и писал тогда свои художественные произведение в виде разведпланов. Например, для захвата немецких книг кодирования он предлагал переодеть спецназ в немецких моряков, они должны были плыть и послать сигнал бедствия. Когда немецкий корабль к ним бы подошел и поднял их на борт, они и должны были захватить желаемое ([20], см. о его работе [21 — 23]). Этот захват не был реализован. Но Флеминг потом мог реализовать свои странные идеи в борьбе с коммунизмом в литературной форме.

Советский Союз со своей стороны мог воздействовать на Запад только с помощью классики, поскольку современные произведения не имели той силы. Музыка, балет, литература прошлой давно стали частью западной культуры, создавая определенный момент очарования страной, которой уже давно не было. Но элементы этого очарования могли работать и в современности. Но только элементы, Запад же имел поток таких анти-виртуальностей.

Холодная война ведь тоже для обывателя была чисто виртуальной войной, которая разворачивалась на экране и в тексте, поскольку в жизни приметы ее были не так заметны.

А. Черняев заговорил о виртуальности в случае перестройки: «есть элементы утопии и в перестройке. Позволю себе сделать такое заявление. Но вся проблема состоит в том, что она связана с проблемой субъекта и объекта как в самой истории, так и в ее описании. И роль вот этой субъективной составляющей сейчас стремительно возрастает. А на переломных, революционных поворотах истории этот субъективный фактор приобретает взрывной характер, взрывное влияние на ход событий. И тут уж без истории не обойдешься, потому что не обойдешься без идеи, без идейности и, если угодно, без веры в то, что только ты прав. Без этого никаких революций, ни серьезных реформ не бывает. Так что можно, конечно, просто исходить из того, что утопии не место в политике. Но мне кажется, что серьезному историку надо не априори отвергать утопию как таковую, потому что избавиться от нее нельзя в политике, а разобраться в ее обоснованности, ее необходимости, ее неизбежности, более того, ее прогрессивного значения в историческом развитии и в том, что касается нового мышления горбачевской перестройки. Это, по-моему, заслуживает очень серьезного внимания» [24].

Если разобраться, то перестройку создал Запад своим давлением на Союз (политическим, экономическим, военным). Для Союза это было попыткой вырваться из ситуации, которая вела к провалу. И Запад же «избрал» Горбачева. Это сделал дуайен британских советологов Арчи Браун [25]. Это он привлек внимание Тэтчер к нему, и Тэтчер попросила министра иностранных дел поспособствовать приезду Горбачева для знакомства. Рассказывая цепочку «Яковлев — Трюдо — Британия», мы тем самым теряем одно из главных звеньев.

Мягкие методы борьбы давали не меньший эффект, чем жесткие. Но на них не обращал внимания Запад, поскольку это были беседы с глазу на глаз, именуемые в КГБ профилактикой. Человек получал информацию, что его будущее поведение расценивается как опасное с точки зрения государства, и чаще останавливался, чем шел напролом. К тому же творческая интеллигенция не состояла из борцов с режимом, поскольку для нее бОльшую важность имело издание книги, выпуск спектакля, фильма, поездка на гастроли за рубеж. А все это было в руках государства. И эту чисто человеческую черту тоже следует принимать во внимание.

Литература

Зінченко-Апостолова Л. Олександр Роднянський: Глядача цікавить локальний автентичний контент // detector.media/rinok/article/170850/2019-09-18-oleksandr-rodnyanskii-glyadacha-tsikavit-lokalnii-avtentichnii-kontent/

Почепцов Г. «Первопроходцы» трансформации сознания: от промывания мозгов и тоталитарных сект до дня сегодняшнего // ms.detector.media/trends/1411978127/pervoprokhodtsy_transformatsii_soznaniya_ot_promyvaniya_mozgov_i_totalitarnykh_sekt_do_dnya_segodnyashnego/

Gathmann C. a.o. The Gorbachev antialcohol campaign and Russia’s mortality crisis // www.ifo.de/DocDL/dicereport412-model2.pdf

Эрмарт Ф. Антиалкогольная кампания в СССР нас интересовала не меньше, чем ваши ракеты // iz.ru/news/287790

The USSR and Illicit drugs: facing up to the problem. A research paper // www.cia.gov/library/readingroom/docs/DOC_0000500703.pdf

Черных Е. ЦРУ рассекретило документы о Горбачеве // www.kp.ru/daily/26509.7/3377753/

Ростова Н. «Такой телепоказ бывал в истории много раз и связан был, как правило, со смертями генсеков». Интервью Л. Кравченко // republic.ru/posts/l/690504

Ростова Н. Как пресса победила ГКЧП // www.svoboda.org/a/27922043.html

Ростова Н. Как пресса победила ГКЧП. Часть вторая // www.svoboda.org/a/27926336.html

Johnson S. Want to seem more authentic? Use politically incorrect language // bigthink.com/surprising-science/political-correctness-study?rebelltitem=1#rebelltitem1

Young E. Politically incorrect speakers are seen as more authentic especially if the audience already shares their views // digest.bps.org.uk/2019/09/11/politically-incorrect-speakers-are-seen-as-more-authentic-especially-if-the-audience-already-shares-their-views/

Livni E. Politically incorrect speech can be good politics // qz.com/1707322/politically-incorrect-speech-can-be-good-politics/

Симонов К. Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине // www.e-reading.club/bookreader.php/90738/Simonov_-_Glazami_cheloveka_moego_pokoleniya__Razmyshleniya_o_I._V._Staline.html

Сталин, украинские писатели и судьба пьесы «Дни Турбиных» // www.situation.ru/app/j_art_881.htm

Симонов К. Непогрешимость // www.novayagazeta.ru/articles/2015/11/27/66551-konstantin-simonov-nepogreshimost

Быков Д. СССР — страна, которую придумал Гайдар // gaidarfund.ru/articles/1154/

Райскин И. Валерий Гаврилин как зеркало культурной революции // www.classicalmusicnews.ru/articles/valery-gavrilin-musvestnik/

Время Белковского// echo.msk.ru/programs/belkovskytime/2467057-echo/?fbclid=IwAR19dszXHfPZKDWx3gxRxAUrpgbMhfFiKy2apTptlZJv7ZHaHvExBge1OBc

Синицин И. Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя. — М., 2015

Profile: Ian Fleming// www.spyculture.com/profile-ian-fleming/

Released MI5 documents give a real world insight behind James Bond // mi6-hq.com/news/index.php?itemid=2181

Elliot N. Real life spies that influenced the James Bond novels // literary007.com/2017/06/15/real-life-spies-that-influenced-the-james-bond-novels/

Rankin N. “Before he wrote it, he lived it”? // blog.oup.com/2014/01/ian-fleming-naval-intelligence-tv-series-accuracy/

Стенограмма круглого стола проекта «Горбачевские чтения» на тему: «Власть факта и власть мифа: как создается образ современной истории России» 15 декабря 2004 года // www.gorby.ru/userfiles/g_chteniya_vyp_3.doc

Pravda A. Archie Brown // Leading Russia: Putin in perspective. Essays in honor of Archie Brown. Ed. by A. Pravda. — Oxford, 2005

Читайте також